Рано или поздно всегда наступает предел. Предел в отношениях, предел эмоций и чувств, предел всему. А когда эмоции имеют разрушительную силу, то они выплескиваются как разгоряченная лава, опаляя окружающих ядовитой желчью, что сочится в каждом слове. Вот именно так она чувствовала себя в данный момент. Медленно закипала внутри, давая выход своей эмоциональной и горячей натуре, уже не сдерживая ее рамками приличия и просто здравым смыслом. Глупо вела себя, глупо реагировала, просто была глупа. Глупа во всем "от" и "до". Люди вообще существа глупые, и Демельза не была исключением.
И понимала, понимала каким-то краем сознания, что это конец. Конец всему. Дружба и так давно рухнула. А ведь этого можно было избежать. Можно было обратить все в шутку, потом посмеяться и вспоминать как своеобразный эксперимент. Ей можно было просто молчать и не вести себя типично по-женски. То есть просто не быть женщиной. У нее это столько лет прекрасно получалось. Так почему бы не продолжить дальше? При желании можно справиться с любыми чувствами и эмоциями. Нет, не избавиться от них, а затолкать глубоко и далеко внутрь и не вспоминать о них. Ведь так многие делают, многие так живут. А еще проще было не позволять себе чувствовать по отношению к нему что-то большее. Тогда бы все было намного проще. Тогда бы она могла обнимать Зака по-дружески, снова слушать о его похождениях и медленно стискивать зубы. А потом бы и это состояние так называемой влюбленности прошло. Стоит только попытаться. А может еще не все потеряно? Но эмоции распирают. Гневные, бурлящие, злые, даже истеричные. Гриффиндорка понимает, что еще немного, и она взорвется. Только вот не ляпнуть бы лишнего. Когда себя не контролируешь, то это очень тяжело.
- И к какому же выводу ты пришел, а? Поделись. - Ядовито отозвалась она. - Неужели все еще хочешь дружить со мной? Хотя нет, я думаю, что ты хочешь другого. Ты ведь именно это нужно ото всех девчонок. - Понимает и осознает, что ведет себя как все те, про которых он рассказывал. Но Деми обижена. На него, на себя. На все кругом. Да, глупо. Но она и не представляла, как трудно будет видеть его в компании другой. Нет, других. Их же так много, что ей с ними и не сравниться. И снова злость. Накрывает с головой, просто накатывает огромной волной, по сравнению с которой цунами - просто мелкий барашек, едва пенящийся на поверхности. И в первую очередь это злость на себя. На собственную глупость, на собственные чувства и на собственное поведение. Но она почему-то не может по-другому. Демельза жаждет вернуть себе душевное равновесие и свою независимость. Она всегда хотела только одного. Никогда и ни от кого не зависеть.
Робинс стоит посреди пустой аудитории, при каждом вздохе и выдохе тяжело поднимается и опускается грудь. В голове гудит. Такое ощущение, что у нее сейчас и руки начнут трястись. От всех этим клокочущих эмоций. От всего этого негатива, от его присутствия.
- На что?! - Парирует девушка, не отрывая от него враждебного взгляда. - Да не все! На то, чтобы подходить и прерывать мой разговор с человеком, на то, чтобы орать на моего друга и приказывать ему убираться, на то, чтобы тащить меня черт знает куда, даже не спрашивая хочу я этого или нет, на то, чтобы касаться меня и просто говорить со мной. - Она замолкает, переводя дыхание, а потом добавляет. - На то, чтобы ревновать. - Деми, не мигая, смотрит на него. - Он не идиот. Он мой друг. Настоящий друг. - И девушка понимает, что это ложь. Самая что ни на есть натуральная ложь. Он приятель, не более, порой, ей кажется, что вообще пустое место. Настоящий друг у нее всю жизнь был один. И он сейчас стоит перед ней, разбрасываясь ядом, как гремучая змея. Только вот друзья так себя не ведут. - Не суди всех по себе. Если ты умеешь дружить только так, то это не значит, что все такие. Слышишь?! - Он ходит вокруг нее, как опасный хищник. Деми провожает его взглядом. Потом Зак останавливается за ее спиной. Она хочет видеть его лицо, лицо человека, с которым говорит. Поэтому резко разворачивается. Смит, кажется, что-то ищет в карманах.
Уж не волшебную ли палочку? Может убить меня захотел?
Страшные мысли, мелькнувшие на задворках сознания, но пролетевшие как-то мимоходом. Она даже не придает им никакого значения. Потом молодой человек перестал себя ощупывать в поисках чего-то неизвестного и прислонился спиной к стене. А потом, потом просто наступил критический момент. Для нее. Сочетание его ядовитых слов, полных желчи и сарказма, его кривой ухмылки, его небрежной позы человека, у ног которого лежит весь мир, всего этого гадкого поведения оказало на девушку должный эффект. С минуту гриффиндорка просто молчала. Потом с яростным воплем накинулась на него, молотя по груди, плечам, пытаясь ухватить за волосы, сделать так, чтоб было физически больно и ощутимо. Хотелось удавить его и растоптать. Она знала, что слабее его и что Зак все это прекратит. Но не могла остановиться.
- Самодовольный ублюдок! Гад! Мерзавец! Ненавижу тебя! Ненавижу! - Она вопила и извивалась, пытаясь сильнее ударить и достать болевые точки, не зная насколько это у нее хорошо получается. А ведь когда-то она смеялась над таким поведением, презрительно хмыкала и не понимала, как можно до этого докатиться. Теперь докатилась сама. И грустно и смешно. Они когда-то были друзьями, лучшими. Их разговоры были полны остроумных шуток и замечаний, подколов, рассуждений, смеха и просто хохота. Их разговоры были полны теплоты и человеческого участия. А сейчас осталось только это. Крики, визги, истерики, обида и полное недопонимание из-за лжи. Демельза так не любила ложь, но запуталась в ней, заплутала в ее дебрях и даже не делала попыток выбраться, просто сидела, сложив руки, и позволяла чахнуть лучшим взаимоотношениям в ее жизни.

– Что вы чувствуете?
– Не знаю...мне больно.
– Да, вы должны чувствовать боль.

Постарайся обрести душевное равновесие в те минуты, когда ты чувствуешь себя самой ничтожной из людей. Никого ни в чем не убеждай. Когда чего-то не знаешь – спроси или докопайся сама. Но, совершая поступки, будь подобна безмолвно струящейся реке, откройся энергии. Верь  – просто верь. Верь, что ты можешь. Поначалу ты будешь пребывать в растерянности и смятении. Потом придешь к выводу: все думают, будто обманываются. Все люди, сколько ни есть их на земле, склонны предполагать худшее: все боятся болезни, вторжения, нападения, смерти – так попытайся же вернуть им утраченную радость бытия. Будь светла. Перепрограммируй себя так, чтобы ежеминутно приходили тебе в голову лишь такие мысли, которые заставят тебя расти. Если впадешь в ярость или в смятение, постарайся сама посмеяться над собой. Смейся, хохочи над этой озабоченной, подавленной, тоскливой женщиной, уверенной, что ее проблемы – наиважнейшие. Смейся над этой абсурдной ситуацией. А еще верь, что Бог – это человек, следующий правилам. На самом-то деле большая часть наших проблем сводится к этому – к необходимости следовать правилам. Сосредоточься. Ты –такая, в какую веришь. Не стоит повторять, как все, кто верит в «позитивное мышление», что ты – любима, что полна сил или способностей. Не надо твердить себе это, ибо ты и так это знаешь. А если вдруг усомнилась, – думаю, что на этом этапе сомнения должны возникать довольно часто, – сделай то, что ты предложила сама себе. Вместо того, чтобы пытаться убедить себя, что ты – лучше, чем думаешь, просто посмейся. Посмейся над своими заботами и тревогами, над своей неуверенностью. С юмором отнесись к приступам тоски. Поначалу будет трудно, но постепенно привыкнешь. А теперь повернись и ступай навстречу ко всем тем, кто думает, будто ты знаешь все. Убеди себя в их правоте – ибо все мы знаем все, просто в это надо поверить. Верь.
Поджимаешь губы и усмехаешься. Тебе надоел этот цирк. Хотелось закричать и влепить звонкую пощечину. Хотелось лепить пощечины до тех пор, пока сил не останется. До тех пор, пока ты поймешь, что ты добилась того, чего хотела. Хотелось хоть раз сделать так, как хочется. Просто потому что так надо. Так нужно. Нет. Бесполезно. Сжимаешь кулаки. Все.
– Плохо? О, Мерлин! Северус, а ты? Ты знаешь меня хорошо? – выдерживаешь паузу и бросаешь никчемное: – Сомневаюсь.
Ты сдерживаешься до последнего. До последней капли пытаешься не закричать, не расплакаться и не начать глупую драку. Ты уже проиграла, когда завела этот разговор. Опускаешь веки и тяжело вздыхаешь. Когда, когда Вы стали чужими друг другу? Неужели все могло вот так разрушиться из-за одного нелепо брошенного слова? Пожалуй. Иногда одним словом можно все сломать, а зачастую одним словом все возможно возродить.

Как трудно мне с тобою говорить с другого берега реки,
Ни слов не разобрать, ни разглядеть, что говорят твои глаза.
И под воду yходят дpyг за дpyгом пониманья остpовки,
Все дальше к гоpизонтy отстyпает отчyжденья полоса.

Это была последняя капля. Какое право он имеет так говорить? Он обращается с тобой, как с последним ничтожеством. Поднимаешь веки и впиваешься своими глазами в его, пытаясь донести до него то, что у Вашего разговора нет продолжения. Как только он отпускает рукав мантии, разворачиваешься и идешь дальше, как будто ничего и не произошло. Ничего. Слышишь чьи-то шаги. Не волнует. Ничего не волнует. Главное уйти. Быстрее. Быстрее.
Слово. Слово. Останавливаешься. Быстро разворачиваешься на каблуках туфлей, подбегаешь и все-таки даешь звонкую пощечину, буквально выдавливая из себя фразы, которые были процежены сквозь зубы и скорее походили на  шипенье змеи, чем на человеческую речь.
– Да как ты смеешь!!! Ты!... Ты!... Понимаешь, что злость буквально душит тебя изнутри. Пытаешься подобрать слова… безуспешно. – Ты чертов слизеринец! Вы все такие! Даже Поттер лучше тебя! Даже эта самовлюбленная свинья лучше тебя Северус! Ясно тебе??Это было ниже пояса, ты знала. Но отчет своим словам не отдавала. Просто говорила первое, что придет на ум. Главное говорить, главное подавить эту злость и боль. Сжимаешь кулаки и продолжаешь бить кулаками по грудной клетке. – Я ненавижу тебя Северус Снейп! НЕНАВИЖУ! Переходишь на крик и залепляешь еще одну пощечину. Было больно. Нет. Не бить. Внутри. Понимала, что это неправильно. Но, увы. Боль вообще странная штука. То, что одного человека может здорово разозлить, другого заставит горевать. А ты не знала, может ли она быть двумя чувства одновременно. Отдергиваешь руки и сжимаешь кулаки, ожидая реакции. Что он сделает? Посмеется над тобой? Залепит пощечину тебе или уйдет? Ты не знала. Не хотела ждать. Все бесполезно. Не имеет смысла. Осталась лишь боль и опустошенность. Ну зачем, зачем он это затеял? Игнорировать друг друга было гораздо “веселее.” А теперь… Теперь точно не вернешь прошлого. Нет таких слов, которые способны его вернуть. Внутри все буквально все кричало от боли. Ты как будто говорила: “ –Я прошу тебя, перестань! Я прошу тебя! Ты топишь все. Топишь, как болото. Как трясина. Я прошу тебя! Ты разрушаешь все. Хорошее, плохое. Все, что угодно. Все, что угодно. После тебя выжженная земля. Пусти! Я хочу сохранить хоть кусочек, хоть частичку той дружбы, которую ты методично выжигал из меня!” Но слова не хотели литься из твоих уст, ты просто не хотела ничего говорить. И было плевать, что шаги становятся все громче, а кто-то уже активно обсуждает Ваш разговор или точнее твои вопли. Тебе было все равно. Холодное и противное все равно.

On the first night
This can't go down
Please understand, that ain't what I'm about
On the first night
I need you to wait
Cause the time's not right for all the way

Холод и боль. Рассвет, от которого тошнит. Новый день с плохим концом; я знаю. Сырой плед, мокрая трава и боль в спине. Или быть может, это болит душа? Каждая клетка тела, каждый орган, все болит. На слезы нет сил, на мысли тоже. Закрытые глаза, равномерное дыхание и ветер запутался в волосах. Я не хочу вспоминать, что вчера было, не хочу вспоминать крик матери не хочу вспоминать ночь. Хочу забыться, уйти, чтобы взяли и стерли.… Хочу кричать. И кричу. Потому что знаю, что никто не услышит. Я буду биться в истерике, умирать и вновь рождаться, но всем плевать никто не услышит у всех дела. Крик полный боли, и вновь тишина. Такая тишина.… Даже птицы замолчали. Быть может, улетели? Кому охота наблюдать мои муки? Кому я нужна? Кто я вообще? Зачем я на этой земле, зачем меня создали? Ладно. Просто замолчу. Жалеть себя бессмысленно, так что просто заткнись Эмбер.
И вновь я открыла глаза. Какой-то бред. Лучше бы я умерла, в этом гребаном сне. Пускай меня обнаружили бы через пару дней, и возможно на мои похороны пришло бы пару человек. Но, нет. Я жива. Я вижу голубое небо, и каких-то черных птиц. Вороны, чайки, голуби – плевать. Мне просто плевать. О, Господи как мне надоела эта тупая жалость. Я встаю с сырой травы. Вижу внизу шоссе. Машин немного. Грузовик повес куда-то копну сена, а вот просто какая-та легковушка. Немного подальше шоссе, находятся дома. Старые, новые, красивые, уродливые, маленькие, большие. Все разные. Может быть люди в этих домах счастливы, а может, и нет. Я делаю глубокий вдох и встаю. Спина все еще болит. Ночь на голой земле. Жутко хочется потянуться и зевнуть. И только сейчас я вспоминаю все то, что было вчера. И что самое страшное мне плевать. Мне кажется, что мою душу изнасиловали, а потом выкинули на какую-то свалку. А она кричит, и кричит, но не кого нет, и тогда ей хочется лишь мстить. Да, такой злобы я еще давно не испытывала. Но ничего, кричи Эмбер, кричи душа.

я еще только пишу ее, потому постов, к сожалению, пока нет, но могу рассказать Вам, какая она. это кусочки-наброски, из которых я нынче выплетаю ее, Джезебел.

замысловато вьющийся дым тихо тлеющих сигарет, вставленных в длинный мундштук, мягкий лоск графитово-серых шелковых простыней, эфемерность снов. женщина для мужчины. странно родная и одновременно с тем чужая, далекая.

Jezebel Tiegarten | Джезебел Тигартен, 28 лет, феникс.
История: золотой блеск ее крыла зрел Египет, легкую поступь ног знавала Индия, исцеляющую силу пения ведала Венецианская республика. Эта перелетная птица за пять десятков веков не единожды облетела мир, но так нигде и не обрела покоя. Нет покоя грешникам, утверждают. И, похоже, они правы. Временами Джезебел дивится, быть может, она грешна до такой степени, что ее прокляли небеса, иначе что это, как не проклятие: переживать близких, хоронить любимых, тосковать по ушедшим, а самой продолжать жить. Тысячелетие за тысячелетием созерцать, как в песках времени исчезают знакомые лица, как по виду меняется мир, как по сути он остается прежним, быть свидетелем бессчетных войн и пандемий, очевидцем тщетности бытия, наблюдателем измен, предательств и низости человеческой натуры и ведать, что впереди ждет лишь вечность все тех же псевдоизменений, потерь, лишений, утрат и среди них – краткие годы счастья, делающие боль только сильнее… Сказки со счастливым концом?.. Должно быть, вы ошиблись реальностью.